Солнечная погода сменяется дождями, где-то далеко слышны удары грома, до смешного похожие на бряцание металлической посуды. Дорожки превратились в ручьи, напротив окон с крыши льют целые струи… Конечно же, самое приятное – сидеть дома во время дождя…

В наш маленький шахтерский городок приехал настоящий кочевой цирк-шапито. Дядюшка рассказывает, что по улицам ездит машина с рекламой, и все увешано афишами. А где-то за рынком, там, где были старые бани, ныне переоборудованные в провинциальное казино, стоит шатер.
Когда я была маленькой, к нам приезжал какой-то похожий балаган. Там, вроде бы, были звери, но я помню только мотоциклетное шоу в небольшом шатре и совершенно несмешную комнату смеха, где мы ходили с маленьким братом от зеркала к зеркалу, смотрели на себя там и старались смеяться. Все же мы были в комнате смеха, а там смеяться положено. Была осень, ветрено, на улице совсем зябко…

Я не люблю цирк. А особенно клоунов.
Однажды, в ветреный тревожный сентябрь, когда у Молли был день рождения, и ей исполнялось столько, сколько мне сейчас, мы сидели у нее на кухне. Нас было много, и накануне мы много пили, пели, даже танцевали. Мама Молли пыталась выяснить, какой мартини мне нравится больше, и я наклюкалась до невозможности. Я была еще школьница, и мне вообще нельзя было давать мартини и прочие спиртные напитки, но это никого не волновало почему-то, маму Молли в том числе.
Кристиан спал на кухне, соорудив из стульев импровизированную кровать. Когда мы стали подтягиваться, он проснулся, сел в своей узкой постели, такой смешной, взъерошенный, мы придвинули к нему стол и расселись вокруг. И кто-то шутил, что Кристиан может пить утренний кофе вместе со всеми нами, не вылезая из постели.
А по телевизору начали показывать кошмарную Смехопанораму, и этот фрик от юмористики Петросян снова цитировал Бомарше: «Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы заплакать», а во время анонса Мануэль сказал:
- Терпеть не могу клоунов. И цирк.
- Я тоже, - сказала я.
Но показывали клоунов, и мы все смеялись. Потому что вместе мы способны смеяться над чем угодно.
А через полтора года на этой же кухне мы познакомились с Орасио…

Дождь льет и льет, мы забегаем в арку, вокруг нас старые осыпающиеся улицы Коломны, с которых струи дождя вымывают вековую пыль. Далеко по улице виднеются горбатые журавлиные силуэты портовых кранов, над нами высокий каменный пролет, который пахнет сыростью. Перед нами ДК Какой-то Пятилетки, которому осталось стоять всего два-три года и много-много наших собственных лет. Мы еще такие молодые…
- Устроим второй акт Марлезонского балета?...

…Можно подумать, это нужно кому-то кроме меня. Свечные огарки, бутылочные пробки, записки небрежным почерком, все эти сомнительные артефакты прошлого, этот мусор, якобы что-то доказывающий. Людей интересует настоящее, будущее, свежие цветы и планы на ближайшие выходные, и только меня – уже прожитые дни. Все живут вперед, и только я – задом наперед.
Значит ли это то, что у меня на прошлое приоритетные права?

Ливень застает меня, когда мне надо выходить из трамвая. Я выпрыгиваю в эту стену воды и моментально промокают кеды. Пытаюсь бежать, но бесполезно, меньше, чем за минуту я уже мокрая с головы до ног, по лицу текут струи воды, и я понимаю, что она – теплая. Я замедляю шаг, какая разница, капли дождя лежат на лицах, как слезы, текут по щекам, словно слезы, к тому же гулять под теплым ливнем – это такое редкое удовольствие. Рассекая пузырящиеся лужи я иду туда, где мне выдадут пару сухих носков, разных, но оба они полосатые, и напоят горячим чаем. Ты знаешь теперь этот танец.

- У группы Кино есть только один самостоятельный альбом – «45».
У Финиста день рождения, и все хвалятся тем, кто когда поздравил его в четверг, пытаясь определить, кто же все-таки был первым. Я говорю: «Обломитесь все», я говорю: «Я вспомнила в 12 ночи, но решила, что писать смс в это время – перебор, поэтому отложила до обеда».
- И начиналось оно «Дорогой друг!», - цитирует Финист с интонациями Совы из мультика о Винни-Пухе. – Я оценил.
Дурак. Оно начиналось словами, т.е. словом «Поздравляютебядорогойдруг!», сам же учил меня писать смс на кириллице, опуская пробелы, потому что «и так все понятно»…

А потом разговор заходит об электричестве и о том, как пустить ток в обход счетчика. Судя по некоторым объяснениям («Да отрежь ты «ноль» просто!»), все осуществляется минимальными усилиями. Другие сложные объяснения с терминами я привести не могу, но они, кажется, тоже говорят о том, что обмануть родное государство не так сложно.
- Почему это не преподают на уроках физики? – спрашиваю я.
- Это преподают, - улыбается Кристиан, - но в завуалированной форме.
А в соседней комнате спит старший сын Молли. Он раздолбай, но год назад совершенно неожиданно поступил в педагогический вуз на учителя физики, чем всех нас удивил. А потом к нему так и прикрепилось прозвище Учитель.
- Нет, - говорю, - вот смотри, что делает будущий учитель физики, когда читается такая полезная лекция? Он спит и не слышит, а значит, не сможет потом преподать это даже в завуалированной форме…

А чуть раньше, пока еще день и светло, а дети возятся в песке и на качелях, мы стоим с Магдой и Сверкером у их машины.
- Молли сказала, что цены на пиво поднимут на 190%, - говорит Магда.
- Значит, сколько будет стоить бутылка?
- Ну, сейчас рублей 20, значит потом будет почти 60. Две бутылки – уже сотню выкладывай. Дорогое удовольствие получается. Наверное, для того и делается, чтобы меньше пили.
- А кому это выгодно?... Нет, слушай, а мое пиво стоит тридцатку, значит…
- …будет 90. Две бутылки – двести рублей. Мы с тобой пиво будем пить по праздникам. Из стопок. Нальем и – «ну, вздрогнули!»…

Год назад тоже был дождь, но не такой, конечно. Сверкер сказал: «Пошли на улицу», схватил меня за руку и потащил. Мы выбежали с веранды в одних футболках, но капало едва, а мы стояли смотрели в небо, как полные дураки – красивого жеста не получилось.
«Да ну, так не интересно», - подвел итог Сверкер, и мы потащились обратно. Глупо получилось.

...Десперо втихаря сблевнул на пол белую лужу. Маленькая Карла подошла ко мне, показала пальчиком на это безобразие:
- Это слезы?! – сказала она.
Смешно, правда?

Это слезы?!...